Add a one-line explanation of what this file represents. Summary[edit]. DescriptionKircher, Athanasius — Mundus Subterraneus — Winged dragon (on the ground) — English: Winged dragon (on the ground), illustration in: Athanasius Kircher's Mundus Subterraneus. Add a one-line explanation of what this file represents. Summary[edit]. DescriptionKircher, Athanasius — Mundus Subterraneus — Winged dragon (on the ground) — English: Winged dragon (on the ground), illustration in: Athanasius Kircher's Mundus Subterraneus. В 17 веке жил ученый Афанасий Кирхер. Его научные труды столь огромны и спектр наук, которых он касался столь велик, что его по праву можно поставить в один ряд с такими учеными того времени как Ньютон, Кеплер, Декарт и др. Модель внутренних огней Земли Кирхера из Mundus Subterraneus. Во время визита в южную Италию в 1638 году вечно любопытный Кирхер был спущен в кратер Везувия, находившийся тогда на грани извержения, чтобы исследовать его внутренности.
Вброс пирамид в литературные источники. Афанасий Кирхер и Джон Гривс
Это не исключало обсуждения теологических вопросов, но корреспонденты старались избегать нерешаемых в рамках определённого вероучения проблем, что позволяло монаху-миниму Мерсенну общаться с профессором теологии из оплота кальвинизма — Лейдена — Андре Риве[en]. Кирхер был монахом-иезуитом, одержимым идеей миссионерства и всемирной католической теократии. Кирхер, за исключением издания своих трудов в Амстердаме, никогда не был связан с интеллектуальными кругами Нидерландов и протестантской части Германии; не следует забывать и о крайне негативном отношении к иезуитам в этих регионах. Это подозрение переносилось и на труды самого Кирхера[67]. Идеология Республики учёных также не слишком хорошо сопрягалась с идеалами Кирхера.
Республика учёных основывалась на чётком разделении обособленного учёного мира и общества в целом. Конкретные философские доктрины, которых придерживались члены Республики, были самыми разными — от неостоицизма Липсия и культурного релятивизма Монтеня до макиавеллизма. Для них было характерно презрение к простонародью и осуждение «суеверий», которым противопоставлялось позитивное знание. Практически все члены Республики признавали, что все законы и установления — в том числе в теологии и физике — носят относительный, исторический характер, а религия является политическим институтом.
В этом отношении были и яркие исключения, подтверждающие правило: Томас Гоббс принципиально обращал свои доктрины для пользы простых людей и адресовался им, так же, как и Ян Амос Коменский. Однако даже самые ярые элитаристы-аристократы из Республики учёных никогда не признавали эзотерического знания. Когда иезуиты сделали широко доступным знание о неевропейских культурах, Ламотт-Левайе сделал его основой для проповеди антиуниверсализма и доказывал, что согласие всех народов невозможно, что прямо противоречило главной идее Кирхера — отыскать некие глубинные архетипы, которые связывают все культуры и народы воедино. При всей страсти к герметизму Кирхер крайне враждебно относился к алхимии, каббалистике и астрологии, а термин «естественная магия» применял к механическим искусствам, в древности скрывавшимся от невежественной толпы их носителями — образованными жрецами[68].
По своим воззрениям Кирхер был ярко выраженным элитаристом. Во «Всеобщей Музургии» он писал: Миропорядок едва ли устоял бы, если бы все люди были равны… Божественное Провидение устроило человечество так, что в то время как одни достигли высших вершин премудрости, другие погружены в бездну невежества и едва отличны от животных[69]. Эмпиризм и герметизм По мнению Д. Стольценберга, ключ к пониманию взглядов и концепций Кирхера таится в его интересе к Востоку.
Изучение семитских языков привлекло внимание гуманистов в самом начале XVI века, Реформация только подстегнула эти процессы. В контексте богословских споров огромное практическое значение приобрело изучение ранних переводов Писания — арамейских таргумов, самаритянского Пятикнижия, армянской и эфиопской версий Библии. Кирхера эти вопросы заинтересовали, ещё когда он получал начальное образование в Фульде и брал уроки у раввина, а далее в совершенстве освоил древнееврейский, сирийский и арабский языки[70]. Восточные древности были для Кирхера своеобразной масштабной линейкой, с помощью которой можно было подходить к астрономическим открытиям Галилея или завоеваниям испанцев в Новом Свете.
Как образно писал Стольценберг: «Библиотека и антикварный кабинет были его обсерваторией, а знание восточных языков — телескопом»[71]. Однако востоковедческие тексты Кирхера, а особенно «Египетский Эдип», базировались на мощном оккультном фундаменте. Неоплатонизм, заново открытый Марсилио Фичино, привёл к тому, что множество европейских гуманистов стали пытаться искать в античности эзотерическую универсальную философию, которая смогла бы надёжно примирить христианство с языческой мудростью[72]. Ренессансные оккультисты стремились заново открыть откровение, данное прежде Платона и, предположительно, сокрытое посвящёнными в символической и аллегорической форме.
Ранние гуманисты, особенно Пико делла Мирандола, стремились включить в эту традицию и Каббалу, а также христианские тексты, особенно Псевдо-Дионисия Ареопагита. Следствием герметического понимания мира была вера в разные виды магии, в первую очередь — естественную магию, которая позволяла использовать симпатические и антипатические связи между материальными и нематериальными сущностями, а также теургию[73]. В результате кирхеровского «Эдипа» можно трактовать двояко — и как последнюю попытку реализовать ренессанскую иероглифику, как дешифровку глубинных мировых истин[74], и одновременно как отработку метода использования герметических практик для антикварного исследования[75]. Стольценберг полагает, что неверно рассматривать магические доктрины Кирхера как анахронизм, что предлагала Фрэнсис Йейтс[76].
Напротив, он искренне считал, что эмпирический метод антикварного знания поможет прояснить символическую мудрость древних египтян[77]. Его «мономаниакальная страсть» как выразился Стольценберг к созданию огромных энциклопедических трудов объяснялась принципиальной позицией: Гермес Трисмегист, египтянин, первым создавший иероглифы и ставший таким образом началом и прародителем всей египетской теологии и философии, был первым и самым древним из египтян, высказавшим верное суждение о божественных вещах; он навеки запечатлел свои мысли на неразрушимых камнях и огромных скалах. Поскольку им следовали все известные поэты и философы древности, в свете этих истин возможно познание памятников далёкого прошлого[78]. Впрочем, кирхеровская неоплатоническая герменевтика вызывала сомнения уже у его современников[79].
В результате для современной науки значение Кирхера заключается лишь в том, что он попытался подойти к исследованию древности нестандартным путём, стремясь выйти за пределы западного канона и не отрицая ценности неевропейских культур[80]. Готфрид Вильгельм Лейбниц признавал, что труды Кирхера оказали колоссальное влияние на формирование его как учёного и философа, а 16 мая 1670 года отправил в Рим восторженное письмо, в котором обыгрывал греческое значение имени Афанасий — «бессмертный»[81]. В зрелые годы Лейбниц очень сурово оценивал наследие иезуита. В 1716 году он писал, что Кирхер «был не способен к анализу человеческой мысли», а в области расшифровки иероглифики монах «ничего не понимал».
Тем не менее, именно труд Кирхера о Китае заставил Лейбница заинтересоваться этой страной; в дальнейшем философ, переписываясь с другими миссионерами в первую очередь, Буве[fr] , разработал на основе «Книги перемен» двоичную арифметику[82]. Влияние Кирхера в конечном счёте оказалось очень велико: по мнению Лейбница, «И-цзин» его текст он получил в 1701 году был древнейшим математико-метафизическим памятником, созданным Гермесом Трисмегистом. Именно основываясь на этом, а также ещё одном кирхеровском тезисе, что древнекитайская культура происходила от древнеегипетской, Лейбниц опубликовал в 1703 году описание двоичной логики. С его точки зрения, каждое число в этой записи содержало некоторую комбинацию Бога и ничто[83].
Его труды по Каббале стали писанием для Герметического ордена Золотой Зари. Кирхер занимал заметное место в «Тайной доктрине» Блаватской; этот трактат до известной степени повторял его собственные труды. Блаватская цитировала даже сочинение раввина Нефи, которое так и не смогли перевести Пейреск и Кирхер. Ранее философия магнетизма Кирхера явно вдохновляла Франца Месмера.
Месмер учился у иезуитов, и, по-видимому, труды Кирхера входили в круг его чтения[84]. Кирхер, Ньютон и научная революция Пола Финдлен утверждала, что в естествознании XVII века Кирхер и Ньютон представляли два принципиально разных мира, несмотря на то, что их многое роднило в личностном и интеллектуальном плане. И Кирхер, и Ньютон были глубоко и искренне верующими людьми, считавшими познание природы средством Богопознания, оба они начинали свою академическую карьеру, занимаясь преподаванием математики. Кирхер и Ньютон занимались изучением древности, усматривая в языческих верованиях предвосхищение христианства, и в этом смысле оба отдали дань оккультизму.
Их мировоззрение восходило к гуманистическим доктринам, и оба они были в плане подхода к мирозданию христианскими энциклопедистами. В этом плане из современников в одном ряду с ними мог быть поставлен только Лейбниц[85]. Так, Марин Мерсенн был потрясён представленным иезуитом решением задачи квадратуры круга, однако, прочитав его труды, выразил надежду, что учёный перестанет метать бисер перед свиньями[86]. В «Полигисторе» Даниэля Морхофа 1688 — обзоре научной мысли современной ему Европы — имя Кирхера «Геркулеса… среди писателей» стоит в одном ряду с Бэконом и Бойлем, в то время как Ньютон отсутствует в этом ряду.
В первой половине своей жизни Ньютон был известен как талантливый математик, но уступающий Гуку и Лейбницу, общеевропейская его слава наступила значительно позднее[87]. В этой картине Ньютон оказывался творцом новой физики, а Кирхер — догматиком, цеплявшимся за давно отжившие представления. Такой взгляд был основан на некоторых ранних работах Ньютона и полностью игнорировал его зрелое творчество. В эпоху Просвещения немалую роль в формировании подобной картины сыграло и то, что Ньютон был представителем прогрессивной науки протестантских стран, тогда как иезуит Кирхер, находясь в центре католической «Республики учёных», олицетворял упадок науки после Галилея и в этом качестве был представлен в работах Фрэнсис Йейтс и эссе и романах Умберто Эко[88].
Между тем прогресс ньютоновских исследований в XX веке показал, что сэра Исаака можно называть «последним магом» выражение Джона Кейнса , однако он был значительно более осторожен в своей оккультной деятельности, чем великие гуманисты эпохи Ренессанса. Интересы Кирхера оказывались аналогичными[89]. При этом в одну плоскость Кирхера и Ньютона поставил ещё Вольтер, написав в 1738 году один из анекдотов о ньютоновской «Оптике» и «Великом искусстве света и тени» иезуита. Несмотря на то, что Исаак Казобон в 1614 году убедительно доказал, что «Герметический корпус» был создан уже после появления христианства, Кирхер придерживался традиционных взглядов на него как на творение Гермеса Трисмегиста, предвосхищающее Откровение.
По сути, Кирхер всю жизнь реализовывал единый проект возрождения египетской мудрости, то есть восстановления утраченного в древности единства человеческого и божественного языка, языка Адама. Рим — центр католического мира — был естественным полем для этой деятельности, в том числе из-за египетских памятников, которые, по мнению Кирхера, несли непосредственно запечатлённую божественную мудрость, закодированную в иероглифах. Равным образом, сложно понять Ньютона без его учения о хронологии древних царств, оптических и алхимических опытов[91]. Для Кирхера аналогом иероглифики в человеческом мире выступали природные силы, запечатлённые на лице Вселенной невидимой рукой Творца.
Одним из важнейших ключей к познанию природы и Бога казался ему магнетизм. Великая цепь бытия была для Кирхера не метафорой, а физическим переживанием единства микро- и макрокосма. Античность и естественная среда «Книга Природы» для него в равной мере являлись вместилищем посланий Творца. Ньютон, согласно П.
Финдлен, во многом исходил из похожих оснований; как и Кирхер, он пристально изучал труды делла Порта. Исходной точкой его рассуждений о мироздании была естественная магия, что со временем привело к экспериментам с юдициарной астрологией и проекту создания универсального языка. Ньютон много рассуждал о магнетизме, пока не пришёл к 1687 году к выводу, что магнетизм является менее универсальной силой, нежели гравитация[93]. Ньютон пытался заниматься алхимией, чтобы наглядно убедиться во взаимопревращении элементов.
Если верить слухам, Кирхер демонстрировал королеве Христине Шведской «Герметический эксперимент», в ходе которого якобы смог создать из праха петушиный хвост, что было «доказательством» возможности спонтанного творения[94]. В то же время Ньютон не нуждался в аудитории, поскольку эксперименты были для него средством Богопознания. Кирхеровские эксперименты были и социальной практикой, поскольку он стремился, чтобы его достижения были повторены во всех крупнейших центрах католического мира[95]. Однако для Кирхера эксперимент являлся не средством познания, а риторической фигурой в его естественной философии, опыт должен был визуализировать те или иные философские положения[96].
Совершенно несовместимыми были взгляды Кирхера и Ньютона на священную историю. Ньютон осветил их в нескольких теологических трактатах и «Хронологии древних царств», оставшихся неопубликованными при его жизни. Англичанин, доверяя «Герметическому корпусу», полагал, что именно древнеегипетская теософия была первым в мировой истории искажением истинного Слова Божьего во имя сиюминутных нужд жрецов и власть предержащих. Первым великим пророком был Ной, но евреи забыли его откровения в своём идолопоклонстве.
Подобно тому, как закон гравитации сообщает об истинной природе мироздания, тщательное критическое исследование Писания подарит миру истинное Откровение. Напротив, Кирхер первым великим пророком называл Моисея, а сын Ноя Хам исказил древнюю мудрость Египта. Вавилонская башня была для Кирхера символом грядущего преодоления раскола христианства и обетованием окончательного подавления Католической церковью всякого идолопоклонства и возрождения нового Египта. В противоположность антитринитаризму Ньютона Кирхер видел свидетельства Пресвятой Троицы во всех временах и культурах, в учении Зороастра, Каббале, пирамидах Египта и Мексики и даже в конфуцианстве[97].
В природной среде о Троичности вечно возглашает Солнце, даруя обитателям Земли урожай, свет и тепло. В этом отношении на стороне Кирхера были издательские ресурсы и его официальный статус в католической церкви; в результате его явно неортодоксальные воззрения в некоторых научных областях игнорировались[98]. Обобщая, П. Финдлен отмечала, что научная карьера Ньютона и Кирхера была одинаково успешной, но её основания были разделены пропастью Реформации.
Рим являлся для Кирхера цитаделью веры и средоточием гуманистической образованности; иезуит именовал его «единственным театром всей иероглифической учёности». Для протестанта Ньютона Рим был «блудницей в пурпуре», зримым символом идолопоклонства. Если допустить, что Кирхер знал о существовании Ньютона, для него тот был малозначительным провинциальным учёным, который не обладал ни богословской, ни филологической подготовкой для изучения Писания. Весьма ценимая Ньютоном «Изумрудная скрижаль», как доказал Кирхер, была написана арабами в средневековье, и это мнение поддерживается современными учёными[99].
Религиозный фундамент определял их физические взгляды: для Кирхера все существующие в мире явления суть творения Божьи, находящиеся в Его руках, и потому всякое действие имеет в основе повеление Божье магнетизм ; ньютоновская концепция воздействия физических сил на расстоянии и убеждённость в том, что носитель гравитации непознаваем, основано на очевидности конечного результата для человеческого восприятия. Тем не менее, если судить с позиции научного знания той эпохи, формулировка Ньютоном закона обратных квадратов напрямую вела его к реконструкции Храма Соломона и исследованию египетской хронологии и была, согласно П. Финдлен, вариацией на тему кирхеровских реконструкций Ноева ковчега и Вавилонской башни[100]. Исследовательница обращала внимание, что как и в любой энциклопедии, составляющие единый корпус труды Кирхера полны неточностей и упущений, зато позволяли их читателям обозреть целостное поле знания, на что не отваживались или не могли этого сделать другие авторы[101].
Кирхер — египтолог и гебраист По-видимому, попытки разгадать смысл египетских иероглифов Кирхер предпринимал ещё в Германии, в 1620-е годы. Согласно биографии Гассенди, в 1632 году аббат Пейреск, занявшись обработкой материалов, присланных ему с Востока где было множество рукописей и даже две мумии , обратился к помощи Кирхера, который уже получил репутацию знатока египетских древностей. Египетская тема постоянно упоминалась в переписке Кирхера и Пейреска в Риме, начиная с 1634 года. В письме от 23 сентября 1636 года впервые упоминается «Prodromus Coptus» «Коптский вестник» — грамматика коптского языка, опубликованная Кирхером в Риме[102].
Трактат посвящён кардиналу Барберини, а в предисловии Кирхер именует себя «доктором сирийского, арабского, самаритянского, армянского, еврейского, халдейского и эфиопского наречий». Содержание книги, как обычно у Кирхера, весьма многопланово. Он начал с обозрения происхождения слова «Копт», далее описывались коптские колонии в странах Азии и Африки, разные обычаи коптов и, наконец, собственно описание языка и краткая грамматика. Кирхер совершенно верно предположил, что коптский язык родственен древнеегипетскому, однако связывал его с древнегреческим и с еврейским.
В конце книги помещены «Отче наш» и «Ангелус» в переводе на коптский язык[103]. Книга была первым комплексным описанием коптского языка, и даже гиперкритически настроенный к своим предшественникам Шампольон признавал, что публикация, «несмотря на её многочисленные несовершенства, много способствовала распространению изучения коптского языка»[81][104]. Некоторые ошибки Кирхер исправил в пересмотренном издании Lingua aegyptiaca restituta 1643 года, в котором опубликовал словарь латинско-коптско-арабский и грамматику по рукописям, привезённым Пьетро делла Валле. В издании 1643 года также были помещены описания иерархии коптской церкви и краткая география Египта.
Словарь Кирхера был основой всех исследований по коптскому языку и переиздавался вплоть до 1775 года[104]. Флетчер отмечал, что эта работа, с одной стороны, полна важнейших сведений по египтологии включая рассуждение о роли Нила в египетской цивилизации , но, с другой стороны, лишена всякой систематичности в изложении[106]. Первый том включал 5 синтагм, каждая из которых делилась на несколько глав. Первая синтагма посвящена хорографии Египта и его делению на номы, а также династиям правителей, в основу египетской хронологии Кирхер положил сочинение Манефона и Библию.
Вторая синтагма — «О египетской политике», — была посвящена царской власти в древнем Египте. Третья синтагма именовалась «Архитектурой, или Теогонией» и была посвящена вопросу происхождения суеверий и идолопоклонства. Четвёртая синтагма рассматривала сравнительные пантеоны богов древних евреев, халдеев, вавилонян и арабов, а в пятой синтагме к ним добавлялись пантеоны американских индейцев и некоторых других народов. Второй и третий тома целиком были посвящены иероглифам и попытке их расшифровать[108].
Кирхер, как и все его современники после открытия «Иероглифики» Гораполлона, считали иероглифы символами, доступными лишь посвящённым. В «Обелиске Памфилия» 1650 года , предшествующего «Эдипу», он писал: …Символ есть примета, обозначающая некую более глубокую тайну, то есть символ по природе своей способен привести наш дух через некое подобие к постижению предмета, сильно отличающегося от тех, что предстают внешним чувствам… Он не образуется из слов, но выражается в приметах, письменах, фигурах[109]. Кирхер полагал, что все иероглифические знаки имели идеографическое значение. Иероглифы были для него первым даром Бога человеку — Адамовой премудростью, причём её устная передача прервалась с пресечением династий фараонов[111].
Умберто Эко отмечал, что Кирхер — «…отец египтологии, как Птолемей — отец астрономии, хотя гипотеза Птолемея и неверна; пытаясь обосновать свою ложную гипотезу, Кирхер накапливает материалы наблюдений, переписывает документы, привлекает внимание научного мира к иероглифике»[109]. Жан Шампольон использовал таблицы и репродукции Кирхера для научной дешифровки иероглифики в XIX веке[112]. Знаки в картуше, которые Шампольон прочитал как иероглифическую запись имени и титула «Автократ, сын Солнца и владетель Обеих Земель Цезарь Домициан Август», Кирхер считал именем некоего божества Мо-Фта, который низводил с небес Осириса — зачинателя всякого плодородия и растительности. Мо-Фта изображался, по мнению Кирхера, в виде льва, и этому было посвящено несколько страниц мистической экзегезы[113].
Согласно Кирхеру, египтяне видели в скарабее не жука, а солнце, причём не материальное Солнце, освещающее постигаемый чувствами мир, но мистическое Солнце умопостигаемого мира[114]. Примечательно, что Кирхер почти подошёл к идее, что некоторые часто встречающиеся иероглифы связаны с фонетическими значениями, и даже создал иероглифический алфавит из 21 знака, из начертаний которых вывел греческие буквы. Например, букву альфа Кирхер производил из знака, изображавшего ибиса, изогнувшего шею. Кирхер полагал, что непосредственная связь между значением и звучанием появилась намного позже, и она помогла ему реконструировать возникновение фонетического алфавита, но не дешифровать иероглифы; Кирхер отказывался верить, что иероглифика изначально была связана с речью[115].
В пятой синтагме первого тома Кирхер рассматривал письменность индейцев Мексики, которую представлял простой пиктографией, не более чем подспорьем для памяти. В четвёртом томе говорится, что индейские знаки указывают на индивидуальные сущности, не способные таить в себе глубинные откровения. Брайан Уолтон в пролегоменах к Лондонской Полиглотте 2, 23 , опубликованных в 1657 году, также писал о неполноценности письменности американских индейцев[116]. Третий том «Эдипа» вводился посвящением императору Фердинанду III — одним из многих, где, в частности, говорилось: Я разворачиваю перед Твоими очами, о Священнейший Цезарь, многообразное царство Иероглифического Морфея: больше скажу, театр, располагающий огромным количеством чудищ, и не просто чудищ в их нагом природном виде, но столько украшен он загадочными Химерами древнейшего знания, что, как я верю, острые умы сумеют почерпнуть оттуда неизмеримые кладези науки, не говоря уж о пользе для словесности[117].
Эко выделял в «Эдипе», помимо религиозно-герметического компонента, ещё и политический аспект. Миф об Осирисе Кирхер использовал как аллегорию поиска стабильности после окончания Тридцатилетней войны, в которую был когда-то непосредственно вовлечён. В этом плане посвящения могут быть прочтены в одном контексте с призывами Гийома Постэля, Джордано Бруно и Томмазо Кампанеллы. Полиграфия и стеганография С иероглифическими интересами Кирхера была связана его книга 1663 года «Новая и универсальная полиграфия, выведенная из комбинаторного искусства».
Текст начинался описанием полиграфии — то есть интернационального языка, открытого всем, а далее описывал новую стеганографию, то есть «язык тайный, предназначенный для зашифровки неких сообщений». Трактат вновь был посвящён императору Фердинанду III, причём, обращаясь к нему, Кирхер объявлял полиграфию «всеми языками, сведёнными к одному», посредством которого человек, даже не зная иностранного языка, «мог сообщаться… с любым другим человеком любой национальности». То есть речь шла о письменном языке, который не предполагал словесного общения[119]. Кирхер рассуждал о полезности создания двойного многоязычного словаря для самых разнообразных языков, включая еврейский, латинский, греческий и венгерский, ирландский и конголезский, китайский и армянский, и так далее.
При этом отец Афанасий перечислял только «языки учёные, общие для всех». Эко обращал внимание, что в перечне отсутствовал английский язык, который не воспринимался в XVII веке как язык-посредник. Кирхер эмпирически вычислил, что для такого словаря будет достаточно 1228 наиболее употребительных лексем. Словник A предназначался для шифровки; он содержал имена нарицательные и глаголы в алфавитном порядке данного конкретного языка.
Отдельно должны быть даны спряжения глаголов «быть» и «иметь». В качестве примера Кирхер описывал пятиязычный словарь. При описанном его устройстве между пятью словами в одной строке вообще нет семантической связи. Слова обозначены римскими цифрами, отсылающими к словнику B, в котором арабские цифры обозначали слова как таковые[120].
В приведённых Кирхером примерах грамматика всех языков должна была сводиться к латинской. Более того, он, видимо, не задавался вопросом, как быть в случае, если не совпадают синтаксические конструкции языков, и будет ли дословный перевод корректным для переводящего языка. Это привело к анекдотической ситуации: Хуан Карамуэль-и-Лобковиц под впечатлением от трактата в августе 1663 года отправил Кирхеру послание, зашифрованное по его системе; в письме выражалось восхищение и содержались поздравления с полезным изобретением. Однако в словниках не было имени «Афанасий», и он использовал ближайший аналог — женское имя «Анастасия» — со значком звательного падежа.
Вдобавок он, видимо, был не слишком внимателен, работая со словарём. Текст получился едва ли удобопонятным и в обратном переводе на латынь Умберто Эко выглядел следующим образом[123]: О господин друг, много соли, Анастасия. От меня искусство от него? Ранее, в 1660 году, Кирхер написал трактат «Novum hoc inventum quo omnia mundi idiomata ad unum redunctur» «Новое изобретение, чтобы все языки мира свести к одному» , так и оставшийся в рукописи.
Каспар Шотт утверждал, что этот текст заказал ему император исключительно для личного пользования. В основе этой системы элементарная грамматика и словарик в 1620 лексем. От «Полиграфии» он отличается тем, что Кирхер предложил классификацию лексем по 54 категориям, которые обозначены идеограммами, которые частью изображают предметы, имеют форму геометрических фигур или напоминают египетские иероглифы. В остальном метод тот же самый: иконка соответствует римской цифре, а следующая арабская цифра указывает на конкретное слово.
Например, квадрат и цифра 4 обозначают воду как элемент, но вода как жидкость, предназначенная для питья, выражается иконограммой чаши класс напитков и цифрой 3[125]. По-видимому, сложность построения связной системы категорий заставила Кирхера отказаться от идеи и упростить методику[126]. Кирхер и Каббала Несмотря на неоднократно выражаемое несогласие и отвращение к каббалистике, Кирхер полагал, что система Каббалы чрезвычайно важна для интерпретации иероглифики и познания мудрости Адама. Основой для таких взглядов было убеждение иезуита, что евреи из всех народов сохранили больше всего церемоний, обрядов и догматов древнеегипетской религии.
Истинная Каббала, таким образом, сохранила в себе то же самое, что Гермес Трисмегист сокрыл в иероглифике, в то время как «раввинские суеверия» прямо связаны с египетским идолопоклонством. Каббале специально посвящён 150-страничный трактат, включённый во второй том «Египетского Эдипа»; там, в частности, трактуется учение о 72 именах Бога[127]. Центральная диаграмма Кирхера имеет вид подсолнечника, в центре которого Тетраграмматон, присутствуют также виноградная лоза — хранитель 72 Божественных Имён, оливковое дерево, символизирующее 7 планет, и зодиакальный цикл, представленный плодовыми деревьями; определённого значения, впрочем, эти деревья не имеют. Подсолнух наглядно демонстрирует то, что Кирхер именовал «доброй и благочестивой» частью Каббалы, подтверждающей Троичность и божественность Иисуса Христа.
Это означает, что рождённый на Земле истинный Мессия сделал невыразимого Бога явным, а Его тайное имя сделал произносимым[128]. Эманация Божественного Имени описывалась Кирхером так: …все божественные имена обязаны своим происхождением имени Бога Тетраграмматону, ибо из него, как мы указали, проистекают 12-буквенное имя Божие, 22-буквенное имя Божие, 42-буквенное имя Божие и, наконец, 72-кратное имя Бога, словно из некоего неисчерпаемого и неиссякаемого источника. Действительно, имя Божие Йуд-Хей-Вав-Хей посредством комбинаций точечных элементов образует 72 эссенциальных имени Бога, которым все остальные имена в силу определённого эффекта, в последующих Мирах проявленного, стремятся соответствовать.
Поделиться: Об исторических изображениях из этой коллекции: Эти произведения искусства и фотографии были собраны в течение нескольких десятилетий. Большинство работ было приобретено с 1890 по 1936 годы сэром Генри Уэлкомом Henry Wellcome и его агентами по всему миру. Коллекция включает изображения обнаженных людей, состояния здоровья и хирургические вмешательства.
Это привело его к переводу простых иероглифических текстов, которые теперь известны как Wd Wsr «Осирис говорит» : «Предательство Тифона заканчивается на троне Исиды; влажность природы охраняется бдительностью Анубиса» По словам египтолога сэра Э. Уоллис Бадж : Многие писатели делали вид, что нашли ключ к иероглифам, и многие другие с бесстыдной наглостью, которую трудно понять в наши дни, переводили содержание текстов на современный язык. В первую очередь среди таких претендентов следует упомянуть Афанасия Кирхера, который в 17 веке заявил, что нашел ключ к иероглифическим надписям; переводы, которые он печатает в своей книге «Эдип Эгиптиак», являются полной ерундой, но поскольку они были переведены на ученый язык, многие люди в то время считали их правильными. Хотя подход Кирхера к расшифровке текстов был основан на фундаментальном заблуждении, некоторые современные комментаторы описывают Кирхера как пионера в серьезном изучении иероглифов. Шампольон позже обратился к собранным им данным в своих успешных попытках расшифровать сценарий. По словам Джозефа МакДоннелла, именно «благодаря работе Кирхера ученые знали, на что обращать внимание при интерпретации Розеттского камня». Другой исследователь Древнего Египта, Эрик Иверсен, заключает: Таким образом, неоспоримой заслугой Кирхера является то, что он первым открыл фонетическое значение египетского иероглифа. С гуманистической, а также интеллектуальной точки зрения египтология вполне может гордиться тем, что Кирхер был ее основателем.
Кирхер также активно участвовал в возведении обелисков на римских площадях , часто добавляя фантастические «иероглифы» его рисунка на пустых местах, которые сейчас озадачивают современных ученых. Роуленд 2002 пришел к выводу, что Кирхер использовал принципы Пифагора для чтения иероглифов Обелиска Памфили и использовал ту же форму интерпретации при чтении Священных Писаний. Синология Карта Китая, Китай Illustrata. Кирхер рано проявил интерес к Китаю , сказав своему начальнику в 1629 году, что хотел бы стать миссионером в этой стране. В 1667 году он опубликовал трактат, полное название которого было «Китайские памятники», «qua sacris qua profanis», «nec nonvaris naturae», «artis Spectacularis», «aliarumque rerum memorabilium argumentis illustrata», который широко известен как « China Illustrata , то есть China Illustrated ». Это была работа энциклопедической широты, сочетающая в себе материал разного качества, от точной картографии до мифических элементов, таких как исследование драконов. Работа в значительной степени опиралась на отчеты иезуитов, работающих в Китае, в частности Майкла Бойма и Мартино Мартини. В системе Кирхера идеограммы уступали иероглифам, потому что они относились к конкретным идеям, а не к таинственным комплексам идей, в то время как знаки майя и Ацтеки были еще более низкими пиктограммами , которые относились только к объектам.
Умберто Эко отмечает, что эта идея отражала и поддерживала этноцентрическое отношение европейцев к китайской и индейской цивилизациям: «Китай был представлен не как неизвестный варвар, которого нужно побеждать, а как блудный сын, который должен вернуться в дом общего отца ". Кирхер проанализировал размеры Ковчега; основываясь на количестве известных ему видов за исключением насекомых и других форм, которые, как считается, возникают спонтанно , он рассчитал, что перенаселенность не была бы проблемой.
Из филологических и антикварских его печатных работ известны: «Prodromus copticus» «Oedipus Aegyptiacus» , «China monumentis … illustrata» и др.
Йейтс Ф. Джордано Бруно и герметическая традиция. Отрывок, характеризующий Кирхер, Афанасий — Думаю, это касается не столь их проступков, сколько того, что они были очень сильные и имели много энергии, а этим монстрам именно это и нужно, так как они «питаются» этими несчастными людьми, — очень по-взрослому объяснила малышка.
Когда мы пошли туда, я видела... Из этих бедных людей вытекал чистый серебристый поток и прямиком заполнял чудищ, сидящих у них на спине. А те сразу же оживали и становились очень довольными.
Некоторые людские сущности, после этого, почти не могли идти... Это так страшно... И ничем нельзя помочь...
Дин говорит, их слишком много даже для него. Вряд ли мы можем что-то сделать тоже... Было очень тяжко просто повернуться и уйти.
Но мы прекрасно понимали, что на данный момент мы совершенно бессильны, а просто так наблюдать такое жуткое «зрелище» никому не доставляло ни малейшего удовольствия. Поэтому, ещё раз взглянув на этот ужасающий Ад, мы дружно повернули в другую сторону... Не могу сказать, что моя человеческая гордость не была уязвлена, так как проигрывать я никогда не любила.
Но я уже также давно научилась принимать реальность такой, какой она была, и не сетовать на свою беспомощность, если помочь в какой-то ситуации мне было пока ещё не по силам. Если честно, мне уже вполне достаточно на сегодня «нижнего этажа»... Желательно посмотреть что-нибудь полегче...
И никакую помощь ей предложить мы, к сожалению, не могли, так как это был её выбор и её собственное решение, которое только она сама могла изменить... Перед нами замерцали, уже хорошо знакомые, вихри серебристых энергий, и как бы «укутавшись» ими в плотный, пушистый «кокон», мы плавно проскользнули «наверх»... Бедные люди, как же можно стать лучше, находясь каждодневно в таком кошмаре?!.
Что-то в этом неправильно, ты не находишь? Я засмеялась: — Ну и что ты предлагаешь, чтобы «исправить»? Мы должны что-то придумать.
Только я пока ещё не знаю — что... Но я подумаю... Я очень любила в ней это не по-детски серьёзное отношение к жизни, и «железное» желание найти положительный выход из любых появившихся проблем.
При всём её сверкающем, солнечном характере, Стелла также могла быть невероятно сильным, ни за что не сдающимся и невероятно храбрым человечком, стоящим «горой» за справедливость или за дорогих её сердцу друзей... А то что-то я никак не могу «отойти» от той жути, в которой мы только что побывали. Даже дышать тяжело, не говоря уже о видениях...
Мы уже снова с большим удовольствием плавно «скользили» в серебристо-«плотной» тишине, полностью расслабившись, наслаждаясь покоем и лаской этого чудесного «этажа», а я всё никак не могла забыть маленькую отважную Марию, поневоле оставленную нами в том жутко безрадостном и опасном мире , только лишь с её страшным мохнатым другом, и с надеждой, что может наконец-то её «слепая», но горячо любимая мама, возьмёт да увидит, как сильно она её любит и как сильно хочет сделать её счастливой на тот промежуток времени, который остался им до их нового воплощения на Земле... Примечание переводчика Афанасий Кирхер 1602 - 1680 , «ученый иезуит», «последний человек, который знал все», «Хорхе Луис Борхес 17 века», «ученый шарлатан» и «ученый невежда» был одним из известнейших интеллектуалов своего времени; его прекрасно иллюстрированные книги читала вся Европа не исключая и допетровской России , его эрудиции дивились единоверцы-католики, противники-протестанты, последователи и критики. В область интересов Кирхера входили темы, которые ныне принадлежат таким разнообразным дисциплинам как богословие, древняя история , археология, религиоведение, египтология, синология, геология, гидравлика, оптика, химия, физика, сейсмология, астрология, математика, гебраистика, арабистика, история искусства и архитектуры.
Главной миссией всей жизни иезуита-энциклопедиста было составление огромного компендиума знаний, древних и современных, которые бы исчерпывающе описали мир и Бога, подчинив это описание ортодоксальной католической догматике, как она сложилась к его, Кирхера, времени. Исток человеческого знания Кирхер видел в древнем Египте , который был страстью всей его жизни: наиболее известным сочинением Кирхера по сей день является огромный свод «Эдип Египетский» 1652-1654 , истолкование «философии египтян» на основе авторского прочтения иероглифов не имеющего ничего общего с их подлинным значением. В эпоху Просвещения Кирхер был вдоволь осмеян новоевропейскими учеными: практически ни один из его значимых научных выводов не был признан верным последующими поколениями.
Вместе с тем Кирхер оказал огромное влияние на культуру, оказавшись первым профессиональным исследователем-писателем он в значительной степени снабжал себя за счет продажи своих сочинений и их регулярных переизданий и в известной степени воплотивши идеал барочной мультимедийной «энциклопедии всего», в которой изображение играло ничуть не меньшую роль, чем текст. В истории западного эзотеризма Кирхер остался как автор «суммы» магии, каббалы, астрологии и герметизма Эпохи Возрождения. С его страниц не сходят имена Марсилио Фичино, Пико делла Мирандолы, Джамбатиста Порта, а также отсылки к герметическому корпусу, Халдейским оракулам, орфическим гимнам, Зохару и Сефер Йетцира.
Поскольку значительная часть наследия Кирхера посвящена изучению языческой древности и объяснению древних религий, он имеет значение также для пред истории современного язычества. Переведенная глава представляет собой изложение кирхеровой теории языческого богословия - которое повлияло на таких значимых исследователей религии как Джейкоб Брайант 1715 - 1804 и Шарль-Франсуа Дюпюи 1742 - 1809. Хотя нельзя сказать, чтобы Кирхер в своей теории был оригинален он сам постоянно ссылается на авторитет Макробия и Порфирия с их «монистическим» истолкованием языческих пантеонов , его системный подход к разрозненным а зачастую - неполным и неверным данным о древних культах в значительной степени напоминает классификации нового язычества - от Георгия Гемиста Плифона до наших дней.
С викканской точки зрения, более чем примечательна попытка свести весь пантеон к "развертыванию" первичной божественной пары - Солнца и Луны. Все это, несмотря на полную несостоятельность собственно исторических данных Кирхера и его католически-тенденциозного объяснения древних религий, делает его текст весьма интересным. На каковом обелиске запечатленная в иероглифических символах теология древних, согласно различным свидетельствам египетской, халдейской, еврейской, греческой древности и учености, священной и мирской, здесь выносится на свет.
Kircher A. Книга III. Mystagogia Aegyptiaca.
Все боги сводятся к Солнцу, а все богини - к Луне Так устроена человеческая природа, что, отвергая все то, что ненавистно чувствам, она всеми силами стремится к тем предметам, которые суть желанны, полезны и благоприятны. Очень многим казалось чрезвычайно тягостным познавать Бога лишь интеллектом, не прибегая к помощи зрения. Поэтому, коль скоро они не видели ничего прекраснее и полезнее Солнца, они и посчитали его Богом.
Тем более, что Солнце, хотя и не занимает все пространство своим огромным телом, приносит земле и растениям жизнь и здоровье, а другим звездам сообщает свет, и самый небесный свод делает видимым. Об этом изящно говорит Минуций Феликс в «Октавии»: «Обрати внимание опять на солнце, утвержденное на небе: оно разливает свои лучи по всем странам: всюду оно присутствует, всему дает себя чувствовать и никогда не изменяется его светлость». В первую же очередь Макробий многочисленными аргументами стремится убедить нас в том, что все боги сводятся к Солнцу, и оно одно есть Божество, которое почитают, под многочисленными именами, все народы.
Однако, чтобы в этом разобраться, необходимо глубже рассмотреть наш вопрос. Не различая того, что чисто по природе и свойственно высочайшему, эти нечестивцы, рисуя Божество таким, каким его видело их потрясенное чувство, не признавали другого Бога, кроме того, который определяет чередование света и тьмы, движения и покоя, ночей, дней и лет, погоды и непогоды, движимые естественным разумом, и совращенные с пути, как мы читаем в Писаниях, которые полагаем святыми. По этой причине халдеи, уже в первые времена после Потопа, когда был оставлен культ истинного Бога, приняли такую философию, как повествуется в книгах 1 и 2.
Вышеприведенные цитаты Рамбама говорят об этом подробно. В еврейском этим слова имеют одинаковое звучание. Осквернить же призыванием имя Иеговы - значит, другими словами, святейшее это имя, которое обозначает творца и Господа всей вселенной, применять нечестиво к сотворенным вещам.
Отсюда происходит первый принцип, применимый к вымышленным богам египтян: все они сводятся к фигурам Осириса и Исиды, то есть Солнцу и Луне. По той же причине главным символом халдеев был огонь, у персов - Митра, у вавилонян - Бел, у евреев - Таммуз, у финикийцев - Адонис, и т. Поскольку, по причине удаленности от земли небесных тел, им трудно было приносить жертвы непосредственно, люди рассудили, что им разумно посвящать символы, которые бы соответствовали природе каждого из них.
Дракона филистимлян, чья фигура составлена из частей человека и морских животных, неверно рассматривать как кого-то иного, чем Нептун, Амфитрита, Салакия, Океан или Фетида, или все они вместе, то есть, самое море каждому из богов мог быть свойственен как тот, так и другой пол, как мы покажем во многих других местах , как свойственный раннему грубому веку символ великого божества в священном собрании предводителей природы. Ведь, таинственность фигуры Дагона не позволяет предположить, что это лишь памятник умершему; то же касается рыб, которые, как говорили, были посвящены Дагону; им поклонялись как если бы они были символами моря, таким же образом, как телицы у египтян, по причине молока, которое они давали, сперва почитались как символы Земли, кормящей матери, потом также Исиды или Луны ибо они признавали, что все пропитание происходит от благодетельных сил Земли и Луны , а также символы Солнца, означенного через небесный знак Тельца. Все это чествовалось высшими почестями, которые пристали чему-то божественному.
В первые века таким образом почитали только благодетельные силы природы, потом же, когда появился культ демонов, почитание распространилось на все, что было угодно суеверию, и на бесов, фигурировавших под именами умерших людей, и на Солнце и Луну, и все остальные, наиболее выделявшиеся своей светлостью небесные тела, на море и на землю, и на все остальные действующие части природы. Им всем совершали обряды перед посвященными им статуями и колоннами, таким образом, что, продвигаясь по пути заблуждения, нечестивцы уже не могли уловить разницы ни между мертвыми людьми и демонами, ни между теми и другими и природными свойствами вселенской машины, ни даже между теми именами, которые они давали тем, другим и третьим. Потому Луна, Венера, Земля - все сливаются в фигуре Астарты, Луна, Венера и Море - в образе Дагона, а все они вместе - в Исиде; Солнце, Юпитер, Сатурн - в Ваале, Молохе и Осирисе; все идолы, изображай они героя или демона, от частого взывания к нему, порождавшего неисчислимые бредни наяву, безнадежно смешивались друг с другом.
Отсюда произошли боги домашние и бесчисленные гении, о которых мы скажем ниже; отсюда же равно многочисленные Луны, Венеры, Солнца, Юпитеры, Сатурны; отсюда бесчисленные у всех народов статуи, поставленные древле выдуманным богам, отличавшиеся между собой лишь по разным именам, звучавшим на разных языках. Столь же похожими были между собой и обряды язычников. Греки же, следуя египтянам, евреям, халдеям, вавилонянам, финикийцам, добавили к их пантеонам бесчисленные генеалогии богов; которые все своим корнем восходят к одним лишь Солнцу и Луне.
Поскольку солнце своим движением отмеряет времена и годы, оно зовется Сатурном. Поскольку оно является господином всех небесных тел и всего мира, его называют Юпитером.
Athanasius Kircher. Часть 2. Магнетизм и акустика.
| Афанасий Кирхер – Театр Мира – его жизнь, работа и поиск вселенского знания. 2 части | В 17 веке жил ученый Афанасий Кирхер. Его научные труды столь огромны и спектр наук, которых он касался столь велик, что его по праву можно поставить в один ряд с такими учеными того времени как Ньютон, Кеплер, Декарт и др. |
| Афанасий кирхер. Афанасий кирхер Афанасий кирхер | ‘The Mundus Subterraneus‘ is just one book from one of the richest and most varied rare book collections in the Low Countries. |
| Афанасий Кирхер – учёный и теолог эпохи барокко | His masterwork, Mundus Subterraneus, is a spectacular work about the entrails of our planet: a two-volume book of encyclopedic proportions that presents “before the eyes of the curious reader all that is rare, exotic, and portentous, contained in the fecund womb of Nature.”. |
Парад гигантов Гравюра из книги «Mundus subterraneus» (Подземный Мир) ученого...
Tagged: Author, Community. At the same time, the Theatre-of-Memory-like frontispieces he inserted into his speculative texts, and which map knowledge in terms of visual imagery, retain an undeniable oneiric power in the twenty-first century. His interpretation of Egyptian hieroglyphs as Hermetic documents of vast import did not, however, transcend their later translation as laundry lists. He did, all the same, build a clock powered by sunlight; and he predicted — vaguely — the germ theory of disease.
Она называется Церерой, поскольку начальствует над плодами, Люциной, поскольку, развевая мрак ночи, она благодетельным светом оплодотворяет почву, эту изнанку мира, Венерой, по причине плодородной семенной жизни и стремления к порождению вещей, а поскольку таковое состоит в жидкости, сама она изображается рожденной из морской пены. Она Диана, по причине увлажняющей силы Луны, которая порождает многое в лесистых и плодородных местностях. Имени Минерва же она удостоилась по причине лунного тепла, которое, как мы говорили выше, способствует развитию талантов. Она называется Гекатой нижней и подземной из-за сотен родов вещей, которые она порождает в подземном мире, Фетидой - в качестве управляющей морями и потоками, а Беллоной - от того жара, который избыток желчи производит в телах. Чтобы не казалось, будто мы защищаем лишь собственные утверждения, я посчитал уместным подтвердить вышесказанное одним лишь свидетельством Евсевия. Он пишет: «Внимай этому прилежно: они называют силу огня Вулканом и ставят ей статуи в человеческом образе, с голубой шапкой на голове, символизирующей небесный свод, где находится целостный и чистый огонь.
Ведь тот огонь, который упал с неба на землю, был слабее небесного, и нуждается в топливе, и потому Вулкан изображается хромым. Аполлона, согласно певцам, окружают девять муз, то есть 7 планетарных орбит, восьмая сфера, и та, последняя, которая есть Луна. Ему посвящают лавр, ибо это дерево огненное по природе, отчего оно ненавистно демонам, а еще потому что, будучи сжигаемо, оно издает громкий треск, что отличает его как дерево предсказания. Это же божество, поскольку оно целит больных и прогоняет болезни, называют Геркулесом, приписывая ему двенадцать подвигов, ибо солнце проходит через двенадцать знаков Зодиака. Геркулеса наделяют шкурой льва и булавой: булава означает неравное движение Солнца, шкура - знак, в котором Солнце более всего показывает свою силу. Целительную силу Солнца обозначает Эскулап, чей посох, как говорят, поддерживает болящих.
Этот посох обвивает змей, символ душевного и телесного здоровья. Ведь сведущие в естественных вещах говорят, что, хотя остальные пресмыкающиеся обладают наиболее грубой и земной природой, змея отличается удивительными свойствами: ведь она лечит нездоровье тела, и сама слывет знатоком лекарств. Это змеи обнаружили растение, улучшающее зрение, и говорят даже, что они знают некую траву, которая способна омолаживать. Огненное свойство Солнца, благодаря которому зреют плоды, именуют Дионисом. В свершении его годового круга его называют Гором. Поскольку та сила, которая дает нам плоды, тем самым умножает богатство, ее называют Плутоном.
Поскольку в этом же свойстве скрыто разложение, говорят, что Плутон обитает вместе с Сераписом. Кербера изображают трехглавым, потому что Солнце имеет три основных положения в верхней части небес: восход, закат и полдень. Луну же именуют Дианой, которая, хотя она и дева, тем не менее является родовспомогательницей Люциной, ибо новолуние не в малой мере способствует родам. То, чем для Солнца является Аполлон, тем для Луны является Минерва, означающая благоразумие. Луна далее называется Гекатой по причине различия форм, которые это небесное тело принимает, в зависимости от его удаленности от Солнца. Ее свойства трехчастны.
Свойства новолуния изображаются бело-золотыми одеждами богини и несомым ею факелом. Корзина, которая изображается у среднего тела Гекаты, означает, что с возрастанием света Луны зреют плоды. Силу полной Луны изображает плодотворящий цвет, ибо ей дается в руку золотая ветвь, поскольку сама она воспламеняется от Солнца, а мак посвящается Гекате по причине его плодовитости и множества душ-семян, которые обитают в нем, как в городе. Ведь мак - это символ города. Диана несет лук, поскольку боль родов очень остра. Говорят, что плодоносящая сила, которую именуют Церерой, живет вместе с Луной, которая увеличивает ее; ведь Бона Деа, Благая Богиня, одержима могуществом Луны.
Луна также забирает себе Диониса, отчасти потому что он, рогатый, бог плодородия, отчасти, потому что он символизирует область облаков, которая простирается непосредственно под Луной. Свойства же Сатурна - медлительность, холодность; их приписали Сатурну как времени, изображая его стариком, ибо время старит все. Из четырех времен года те, о которых говорится, что они открывают врата воздуха, мы приписали Солнцу, другие же - Церере. Корзины, которые несут божества этих сезонов, наполнены цветами ее несет Весна , или колосьями ее несет Лето. Свойство Марса, поскольку оно огненно и связано с кровью, они поставили главой над войнами. О Венере они сказали, что ей принадлежит свойство порождения и причина семени и желания; она изображается выходящей из моря, поскольку это влажная и горячая стихия, и частым движением своим порождает пену, которая есть символ семени.
Но когда требовалось изобразить составную речь, часть ее изображали Солнцем, и именовали Меркурием, часть - Луной, которую звали Гекатой, часть - вселенной с именем Гермопан, ибо он есть семенная сила всего». Так Евсевий передает слова Порфирия. Чтобы читатель мог легче воспринимать то, о чем сказано выше, уместно рассуждение о многообразных силах Солнца и Луны, которые, как мы показали, и суть языческие боги и богини, изложить в виде символических схем. Разъяснение следующей фигуры или схемы на с. На следующей ниже схеме полагаются две фигуры, первая - Солнца, вторая - Луны. Каждая сияет 12 лучами, которые словно 12 перстов, коими производятся разнообразные природные действия; они суть различные природные свойства, через которые Солнце и Луна, Управители всего мира, руководят всем.
Их древние понимали под именами различных богов, чьи имена, согласно обычаю различных народов , размещены по окружности фигур. Юпитер, сила, проникающая всю вселенную. Аполлон, теплотворящая сила лучей. Плутон, сила, порождающая минералы. Эол, сила, порождающая ветра. Марс, возбуждающая сила желчи.
Пан, породительная сила вселенной. Нептун, власть Солнца над влажной природой. Эскулап, целительная сила Солнца. Геркулес, укрепляющая сила Солнца. Меркурий, сила, притягивающая испарения. Вакх, власть Солнца над жидкостями и вином.
Сатурн, сила, порождающая время. Церера, сила, производящая плоды. Благожелательная сила света Луны. Флора, сила, производящая растения. Диана, власть над лесами, дикими зверями, деревьями. Минерва, целительное тепло Луны.
Фетида, власть Луны над морями и над всем влажным. Геката, сила Луны подземная. Беллона, сила Луны как повелительницы над вещами. Прозерпина, сила Луны производить растения из земли. Юнона, сила Луны освещать воздух. Венера, семенная сила Луны.
Рея, все, подчиняющееся солнечному истечению. Этими двумя природами все, что содержит чувственный мир, живет и питается. Они отмеряют года, месяцы и прочие отрезки времени. От них зависит жизнь всех растений и животных. На это Солнце и его супругу-Луну, указывает всякая языческая теология, которую, как мы уже неоднократно говорили, все народы восприняли от египтян, кои первыми из смертных воздвигли этот огромный пантеон, где все боги сводились к Солнцу и Луне, именовавшимся Осирисом и Исидой. Египтянам последовали халдеи со своими Сатурном и Реей, которым, как те Осирису и Исиде, они приписывали все.
Халдеям подражали евреи, установившие культ Ваала и Астарты, как финикийцы - культ Адониса, или Таммуза и Венеры, персы - Митры и Аннаиты, ханаанеи - Молоха и так называемой Венеры, моавитяне - Хамоса и Ваал-пеор, филистимляне - Дагона и Атаргатис. Чтобы читатель мог разобраться в многообразии культов богов и богинь у разных народов, здесь показалось уместным разместить таблицу их параллелей, из которой можно было бы узнать, какие из вышеназванных богов соответствовали друг другу у разных народов, а какие различались, и чем различались. Хотя, как мы показали, все боги и богини сводятся к одному и тому же, то есть Солнцу и Луне, а, следовательно, к единой материальной силе Солнца, поскольку различные боги и богини суть ничто иное, как различные свойства и действия Солнца, в нашем интеллекте они присутствуют формально в виде отдельных понятий.
По этой причине халдеи, уже в первые времена после Потопа, когда был оставлен культ истинного Бога, приняли такую философию, как повествуется в книгах 1 и 2. Вышеприведенные цитаты Рамбама говорят об этом подробно. В еврейском этим слова имеют одинаковое звучание. Осквернить же призыванием имя Иеговы - значит, другими словами, святейшее это имя, которое обозначает творца и Господа всей вселенной, применять нечестиво к сотворенным вещам. Отсюда происходит первый принцип, применимый к вымышленным богам египтян: все они сводятся к фигурам Осириса и Исиды, то есть Солнцу и Луне. По той же причине главным символом халдеев был огонь, у персов - Митра, у вавилонян - Бел, у евреев - Таммуз, у финикийцев - Адонис, и т.
Поскольку, по причине удаленности от земли небесных тел, им трудно было приносить жертвы непосредственно, люди рассудили, что им разумно посвящать символы, которые бы соответствовали природе каждого из них. Дракона филистимлян, чья фигура составлена из частей человека и морских животных, неверно рассматривать как кого-то иного, чем Нептун, Амфитрита, Салакия, Океан или Фетида, или все они вместе, то есть, самое море каждому из богов мог быть свойственен как тот, так и другой пол, как мы покажем во многих других местах , как свойственный раннему грубому веку символ великого божества в священном собрании предводителей природы. Ведь, таинственность фигуры Дагона не позволяет предположить, что это лишь памятник умершему; то же касается рыб, которые, как говорили, были посвящены Дагону; им поклонялись как если бы они были символами моря, таким же образом, как телицы у египтян, по причине молока, которое они давали, сперва почитались как символы Земли, кормящей матери, потом также Исиды или Луны ибо они признавали, что все пропитание происходит от благодетельных сил Земли и Луны , а также символы Солнца, означенного через небесный знак Тельца. Все это чествовалось высшими почестями, которые пристали чему-то божественному. В первые века таким образом почитали только благодетельные силы природы, потом же, когда появился культ демонов, почитание распространилось на все, что было угодно суеверию, и на бесов, фигурировавших под именами умерших людей, и на Солнце и Луну, и все остальные, наиболее выделявшиеся своей светлостью небесные тела, на море и на землю, и на все остальные действующие части природы. Им всем совершали обряды перед посвященными им статуями и колоннами, таким образом, что, продвигаясь по пути заблуждения, нечестивцы уже не могли уловить разницы ни между мертвыми людьми и демонами, ни между теми и другими и природными свойствами вселенской машины, ни даже между теми именами, которые они давали тем, другим и третьим. Потому Луна, Венера, Земля - все сливаются в фигуре Астарты, Луна, Венера и Море - в образе Дагона, а все они вместе - в Исиде; Солнце, Юпитер, Сатурн - в Ваале, Молохе и Осирисе; все идолы, изображай они героя или демона, от частого взывания к нему, порождавшего неисчислимые бредни наяву, безнадежно смешивались друг с другом. Отсюда произошли боги домашние и бесчисленные гении, о которых мы скажем ниже; отсюда же равно многочисленные Луны, Венеры, Солнца, Юпитеры, Сатурны; отсюда бесчисленные у всех народов статуи, поставленные древле выдуманным богам, отличавшиеся между собой лишь по разным именам, звучавшим на разных языках. Столь же похожими были между собой и обряды язычников.
Греки же, следуя египтянам, евреям, халдеям, вавилонянам, финикийцам, добавили к их пантеонам бесчисленные генеалогии богов; которые все своим корнем восходят к одним лишь Солнцу и Луне. Поскольку солнце своим движением отмеряет времена и годы, оно зовется Сатурном. Поскольку оно является господином всех небесных тел и всего мира, его называют Юпитером. Поскольку оно проникает своими лучами повсюду, и все освещает, оно - Аполлон. Солнце именуется Меркурием, поскольку из-за него возникают метеоры, чертящие свой путь по небу. Оно - Нептун, поскольку властвует над морем и реками. Оно - Плутон, поскольку управляет подземными областями. Оно - Вакх, поскольку властвует над винной субстанцией и прочими жидкостями, без которых ничто не может созреть. Поскольку Солнце обладает укрепляющей силой, оно именуется Геркулесом.
Солнце получило имя Вулкана от своей огненной природы, а Марса - от жара, который пробуждает в живущих: отсюда происходят болезни кожи, безумие, войны, человекоубийства и тому подобные дела Марса. Солнце называется Эскулапом по причине оздоровления, которое оно дает телам и душам, Паном - из-за плодородия, которое оно сообщает всему. Солнце - Эол, поскольку, притягивая в одно место большие количества воздуха, оно вызывает ветра и бури. Когда же различные эти свойства находили у других планет, которые, под влиянием солнечного света, вызывали похожие эффекты, им также приписывались эти божественные имена. Если Солнце, единое по природе, многообразное по свойствам, называли активным началом всех вещей, то Луну, также единую, но многообразную силою, изображали пассивным началом вещей и супругой Солнца. Ее именовали великой Матерью Богов, так, что каждая из богинь могла быть сведена к ней. Сначала Луну называли Реей, поскольку она подлежит истечению Солнца, как жена мужу, и является как бы матерью самого порождения. Она называется Церерой, поскольку начальствует над плодами, Люциной, поскольку, развевая мрак ночи, она благодетельным светом оплодотворяет почву, эту изнанку мира, Венерой, по причине плодородной семенной жизни и стремления к порождению вещей, а поскольку таковое состоит в жидкости, сама она изображается рожденной из морской пены. Она Диана, по причине увлажняющей силы Луны, которая порождает многое в лесистых и плодородных местностях.
Имени Минерва же она удостоилась по причине лунного тепла, которое, как мы говорили выше, способствует развитию талантов. Она называется Гекатой нижней и подземной из-за сотен родов вещей, которые она порождает в подземном мире, Фетидой - в качестве управляющей морями и потоками, а Беллоной - от того жара, который избыток желчи производит в телах. Чтобы не казалось, будто мы защищаем лишь собственные утверждения, я посчитал уместным подтвердить вышесказанное одним лишь свидетельством Евсевия. Он пишет: «Внимай этому прилежно: они называют силу огня Вулканом и ставят ей статуи в человеческом образе, с голубой шапкой на голове, символизирующей небесный свод, где находится целостный и чистый огонь. Ведь тот огонь, который упал с неба на землю, был слабее небесного, и нуждается в топливе, и потому Вулкан изображается хромым. Аполлона, согласно певцам, окружают девять муз, то есть 7 планетарных орбит, восьмая сфера, и та, последняя, которая есть Луна. Ему посвящают лавр, ибо это дерево огненное по природе, отчего оно ненавистно демонам, а еще потому что, будучи сжигаемо, оно издает громкий треск, что отличает его как дерево предсказания. Это же божество, поскольку оно целит больных и прогоняет болезни, называют Геркулесом, приписывая ему двенадцать подвигов, ибо солнце проходит через двенадцать знаков Зодиака. Геркулеса наделяют шкурой льва и булавой: булава означает неравное движение Солнца, шкура - знак, в котором Солнце более всего показывает свою силу.
Целительную силу Солнца обозначает Эскулап, чей посох, как говорят, поддерживает болящих. Этот посох обвивает змей, символ душевного и телесного здоровья. Ведь сведущие в естественных вещах говорят, что, хотя остальные пресмыкающиеся обладают наиболее грубой и земной природой, змея отличается удивительными свойствами: ведь она лечит нездоровье тела, и сама слывет знатоком лекарств. Это змеи обнаружили растение, улучшающее зрение, и говорят даже, что они знают некую траву, которая способна омолаживать. Огненное свойство Солнца, благодаря которому зреют плоды, именуют Дионисом. В свершении его годового круга его называют Гором. Поскольку та сила, которая дает нам плоды, тем самым умножает богатство, ее называют Плутоном. Поскольку в этом же свойстве скрыто разложение, говорят, что Плутон обитает вместе с Сераписом. Кербера изображают трехглавым, потому что Солнце имеет три основных положения в верхней части небес: восход, закат и полдень.
Многими исследователями считается изобретателем устройства для статической проекции — волшебного фонаря лат. Биография В шестнадцатилетнем возрасте поступил в орден иезуитов 1618. Позднее преподавал философию и восточные языки в Вюрцбурге. Его учеником и другом был собрат по ордену Каспар Шотт 1608—1666. Во время тридцатилетней войны 1618—1648 был вынужден перебраться в Авиньон.
Athanasii Kircheri Mundus subterraneus
With his enormous range of scholarly pursuits the 17th-century polymath Athanasius Kircher has been hailed as the last Renaissance man and "the master of hundred arts". John Glassie looks at one of Kircher's great masterworks Mundus Subterraneus and how it was inspired by a subterranean. Add a one-line explanation of what this file represents. Summary[edit]. DescriptionKircher, Athanasius — Mundus Subterraneus — Winged dragon (on the ground) — English: Winged dragon (on the ground), illustration in: Athanasius Kircher's Mundus Subterraneus. Mundus subterraneus, in XII libros digestus: Volume 2", Athanasius Kircher. Эту книгу можно прочитать в Google Play Книгах на компьютере, а также на устройствах Android и iOS. With his enormous range of scholarly pursuits the 17th-century polymath Athanasius Kircher has been hailed as the last Renaissance man and "the master of hundred arts". John Glassie looks at one of Kircher's great masterworks Mundus Subterraneus and how it was inspired by a subterranean. Несомненно, Афанасий Кирхер относится к самым удивительным людям XVII ст. Этот монах-иезуит был учёным, мыслителем, собирателем, изобретателем, экспериментатором и иллюстратором. В 1665 г., почти через сто лет после появления труда Франциско Лопеса де Гомары, вышла из печати интересная книга под названием «Mundus subterraneus» («Подземный мир»), автором которой был немецкий иезуит Афанасий Кирхер.
Афанасий Кирхер и египетская письменность
- Таинственные рисунки Афанасия Кирхера | Хронотон
- Содержание
- Афанасий Кирхер. Театр Мира - его жизнь, работа и поиск вселенского знания. 2 части
- Строительство
Кирхер, афанасий. Кирхер, афанасий Афанасий кирхер подземный мир
В 1665 году Кирхер обнаружил хорошо сохранившуюся карту из обработанной кожи, якобы показывающую конфигурацию и местоположение Атлантиды среди относительно немногих сохранившихся документов из Императорского Рима в библиотеке Ватикана. Unlike such later speculators as Immanuel Velikovsky, some of whose speculations are reminiscent of Kircher's, he cannot be sidelined as an outsider figure. немецкий священник- иезуит. Mundus subterraneus. Athanasius Kircher - Mundus Представления о строении Земли изложены в его работе «Mundus subterraneus» («Подземный мир», 1664), зоологические знания того времени были суммированы Кирхером в книге «Arca Noae» («Ноев ковчег», 1675). На рисунках монаха-иузуита и ученого Афанасия Кирхера мы можем видеть забытую историю нашей планеты.
Wiki Virtuale Fur Collection
Mundus subterraneus (Подземный Мир) 2 тома ученого Афанасия Кирхера. Афанасий Кирхер (нем. Athanasius Kircher, 2 мая 1602, Гайза, около Фульды — 27 ноября 1680, Рим) — немецкий учёный-полимат и изобретатель, монах ордена иезуитов. Mundus subterraneus in XII libros digestus : tomus I. Diapositivas (Biblioteca Histórica UCM) (Том 594). Автор. Athanasius Kircher. Иллюстрации. Просмотрите доску «афанасий кихер» в Pinterest пользователя VLADIMIR ANISIMOV, на которую подписаны 190 человек. Посмотрите больше идей на темы «вавилонская башня, гравюры, египетские пирамиды». В 1665 г., почти через сто лет после появления труда Франциско Лопеса де Гомары, вышла из печати интересная книга под названием «Mundus subterraneus» («Подземный мир»), автором которой был немецкий иезуит Афанасий Кирхер. ‘The Mundus Subterraneus‘ is just one book from one of the richest and most varied rare book collections in the Low Countries.
Афанасий Кирхер и египетская письменность
- Кирхер, Афанасий - Исследователь -
- Афанасий Кирхер и египетская письменность
- Из Википедии — свободной энциклопедии
- Содержание
- Mundus subterraneus Т.1
- Mundus subterraneus Т.1 » - Электронная библиотека
File history
- Строительство
- Kircher, Athanasius
- Афанасий Кирхер - Википедия
- Вороний крик Кирхера, собачий лай Пиндара и хамское ржание лошади криптоисторика | Тайнам Нет
- Manuscripts: The Mundus Subterraneus of Athanasius Kircher – Theology Research News
Вороний крик Кирхера, собачий лай Пиндара и хамское ржание лошади криптоисторика
Она представляет собой, таким образом, визуальное заключение к его работе, не смотря на то, что некоторые части его схемы также повествуют о Каббалистической Астрологии и о Каббалистической Магии, которые он обсуждает уже после размещения данного изображения. Анализируя схему, представленную им, я буду использовать не только мнения, излагаемые самим Кирхером, но также и иные материалы, относящиеся к Эзотерической традиции. Схематическое изображение Кирхера Семидесяти Двух Имен Божьих предоставляет нам замечательный пример того, каким образом Кирхер проводил свои исследования Мудрости, не относящейся непосредственно к Христианству. Этот его метод вполне согласуется с универсалистской идеологией современной ему Католической Церкви. Акцент, сделанный в вышеупомянутой схеме, а также во всем трактате Кирхера на амулеты, очевидно указывает на стремление автора совместить современное ему стремление объединить изучение древнего мира и Оккультные Традиции. Вообще же, работы Кирхера отличаются очевидным мастерством в отношении работы с древними источниками и предметами древности, о которых он рассуждает в ходе своих исследований, что весьма отличает его труды от трудов его современников, которые также пытались обращаться к предметам древности, но делали это весьма неумело. Многие подобные работы современников Кирхера более похожи на исторические подделки. Этого лишены труды Кирхера, которые, тем не менее, отмечены превеликой долей оригинальности. Монументальная работа Кирхера, посвященная интерпретации Кирхером египетских иероглифов, появилась в одном из томов его авторства в первой половине 1650-х годов, не смотря на то, что он начал свое исследование примерно 12 годами ранее.
Первым печати удостоился труд под названием «Obeliscus Pamphilius» «Памфилийский Обелиск». Данное издание сопровождалось тремя томами вторая часть сочинения содержалась в двух томах «Эдипа Египетского», в которых Кирхер изложил «полностью иероглифическую доктрину». Последний том содержал в себе переводы значений наиболее знаменитых иероглифических надписей в Риме. Кирхер считал, что иероглифы были изобретены египетским мудрецом Гермесом после Всемирного Потопа для того, чтобы заключить в них мудрость, коию он смог возродить, и коия исходит от патриархов, живших до Потопа. Однако последующие поколения египетских жрецов извратили учение Трисмегиста, смешав его с суеверной магией, и, таким образом, создали сомнительное иероглифическое наследие, коие и было в последствии передано иным цивилизациям, сохранившим данное наследие в разрозненных текстах. Потому истолкование Кирхером иероглифов включало в себя длинные выкладки текстов, не относящихся к египетской традиции, в которых, как полагал Кирхер, содержались элементы чистой Герметической мудрости, наряду, впрочем, с испорченными египетскими суевериями. Он привлекал к работе множество источников, включая Халдейские Оракулы, Пифагорейские стихи, Орфические гимны, арабскую магию, а также Иудейскую Каббалу. Согласно Кирхеру, скорее всего, истинный центр и суть Каббалы составляла не египетская мудрость, а все те же знания, которыми обладали Патриархи до Потопа.
Это «древняя теология» prisca theologia. Что же касается суеверий, которые заключались как в Каббале, так и в египетском наследии, то Кирхер говорит о том, что суеверия эти настолько сходны, что невозможно сказать даже, кто же у кого заимствовал. Их вряд ли можно рассматривать обособленно друг от друга. В «Зерцале Мистической Каббалы» Кирхер выразительно изображает как Набожные, так и суеверные направления, существующие в Каббале, поскольку и то, и другое относится к Доктрине Имен Божьих. Данная работа называется «Древо Каббалы» Однако Кирхер использовал данную работу исключительно как некоторый шаблон, схему, в которую он сможет вместить свое собственное понимание данного вопроса. Схема, приводимая Филиппом Аквинским в его труде, представляет собой стандартную схему Десяти Сефирот, - Каббалистического Древа par excellence преимущественно. Данное Древо Сефирот он окружил четырьмя другими древами, символизирующими различные Каббалистические Доктрины. Труд Кирхера также содержит Сефиротическое Древо, однако автор помещает это Древо в конец своей работы, отдельно от всего исследования.
Вместо него, в основном тексте он приводил схему в виде подсолнуха, на котором и были расположены Имена Божьи. Основная часть схемы Кирхера, вероятно, была вдохновлена схемойМоше Кордоверо, размещенной им в трактате «Pardes rimmonim» «Гранатовый Сад». Схема Моше Кордоверо, не смотря на то, что она имеет намного более простой вид, заключает в себе различные Имена Божьи, которые исходят от начертанного Тетраграмматона, заключенного в центральную сферу схемы. По окружности написаны Семьдесят Два Имени Божьих. Центральное изображение также указывает на влияние сочинения Джеймса Бонавентуры Хепберна «Virga Aurea». В данном сочинении, изданном в Риме в 1816 году, содержится гравюра с образом Девы Марии внутри стилизованного солнца, вкруг которого располагаются семьдесят два Алфавита, многие из коих обладают фантастической или магической природой. Кирхер также не использует пальмовое дерево, коие задействовал Филипп Аквинский, поскольку в том для него не было бы никакой пользы. Однако он использовал для начертания Семидесяти Двух Имен Божьих виноградную лозу, оливковое дерево, с помощью которого он означил Семь Планет, а также он изобразил фруктовое дерево, на коем привел Знаки Зодиака.
Также он основал галерею редкостей, которая позже переросла в целый огромный музей Кирхенариум. В своем музее Кирхер демонстрировал картины Вселенной, проводил различные опыты и доказывал, что ученые-иезуиты открыли истинные законы природы, в которых много того, что сейчас мы считаем мистикой и эзотерикой. Также Кирхер доказывал, что сложность устройства Вселенной лучше выражена в эзотерических писаниях древности, нежели в работах его ученых-современников. Однако современники-ортодоксы победили, и Кирхер был благополучно забыт.
Главной причиной его притягательности служит, без сомнения то, к чему он непосредственно не приложил руку, но уж точно приложил ум, — иконизмы. Этот человек сумел мобилизовать воображение своих помощников, направив его на создание самого необычного из барочных театров. О ведущей роли Кирхера свидетельствует тот факт, что иллюстрации всех его книг, кажется, почти всегда выполнены в одной и той же манере. В иконизмах Кирхера претензия на научную точность порождает неуемное буйство фантазии, так что становится совершенно невозможно — труднее, чем в рукописном произведении — отделить истину от вымысла.
Отнюдь не случайно Кирхера полюбили некоторые сюрреалисты. И вправду, его отношение к познанию носило сюрреалистический характер. Он тяготел ко всему необычному и диковинному: выражением его поэтического языка и искуплением множества допущенных им ошибок стало посвящение императору Фердинанду III, предваряющее третий том «Эдипа Египетского», где иероглифические фигуры превращаются в некий механизм для порождения галлюцинаций: «я разворачиваю перед твоими очами, о Священнейший Цезарь, полиморфное царство Иероглифического Морфея: больше скажу, театр, располагающий огромным разнообразием чудищ, и не просто чудищ в их нагом природном виде, но столь украшен он загадочными Химерами древнейшего знания, что, как я верю, острые умы сумеют почерпнуть оттуда неизмеримые кладези науки, не говоря уж о пользе для словесности. Туг Пес из Бубастиса, Лев из Саиса, Козел из Мендеса, устрашающий Крокодил, разевающий ужасную пасть, раскрывают тайные смыслы божества, природы, духа Древнего Знания, взыгравшего в прохладной тени образов. Тут томимые жаждой Дипсоды, ядовитые Аспиды, хитрые Ихневмоны, жестокие Гиппопотамы, чудовищные Драконы, жаба с раздутым брюхом, улитка в изогнутом панцире, мохнатая гусеница и прочие бестелесные образы составляют чудесно упорядоченную цепь, что раскручивается в святилищах природы. Ярчайший выразитель духа барокко, Арчимбольдо истории науки, он кончил тем, что в наше время его фигура стала притягательной скорее для мечтателей, чем для ученых. В сущности, именно Кирхеру мы обязаны идеей о том, что, занимаясь наукой и техникой, можно предаваться мечтам. Это известно каждому ученому, если только он не сдерживает себя до известного предела; это известно каждому писателю-фантасту, если только он не ставит целью выйти за этот предел.
И здесь Кирхер опять-таки оказывается на равном удалении от ученого с характерным для него стремлением к точности за пределы которой он тем не менее все время стремится выйти и от фантаста с плодами его воображения которое он тем не менее все время старается обуздывать. Пожалуй, мы перечитываем заново Кирхера но прежде всего заново разглядываем его как раз из-за творческого напряжения обусловленного его равноудаленностью от крайностей ученого и фантаста , с которым он, к счастью, оказался не в состоянии совладать.
Three types of geophylacia imprison air, water, or fire within the Earth; he called these air-houses, water-houses, and fire-houses respectively aerophylacia, hydrophylacia, and pyrophylacia, which are often found in various relations.
Another kind of storehouse contains seminal principles responsible for the growth of minerals and earths in passages beneath the ground. The second global section below depicts the subterranean circulation of fire through various fire-houses or pyrophylacia. The Earth is shown as a furnace of activity, pulsing with subterranean drama beneath the surface world of human habitation.
Volcanic plumes embroil the borders with a vivid demonstration of the powerful effects of fire. Thick, turbulent smoke overflows the crust of the Earth, which is shown with a greatly exaggerated vertical scale. Purgatory might be a lesser one nearer the surface B.
In the sulfurous environs of the Phlegraen Fields, monks living in a monastery reportedly heard beneath their feet the groans of sufferers in Purgatory. Were pyrophylacia not providentially circumscribed by water, the entire sublunar realm would burn. The fire-ducts C give rise to hot springs and minerals.
Volcanos provide air to the geocosmic circulation and, like alchemical spiracles or chimney furnaces, offer an outlet for fumes rising from the fires.